Из эссе Генны Сосонко о Петросяне под названием "Надо, чтобы нас боялись..."("64" номер 10 за 2011, стр. 76)
"Похожего мнения придерживается и Юрий Разуваев: "...Вместе с тем были вещи, которые простить ему невозможно. Например, случай с Гулько. Когда его лично что-то задевало он менялся совершенно. Терял не только внешний контроль, что может случиться с каждым, но и внутренний. Он срывался, его несло, несло... Письма в ЦК, в Спорткомитет, в вышестоящие инстанции были его излюбленными приемами. В этом случае никакие отношения не могли быть приняты во внимание.
А что он сделал с Корчным? Петросян счел нужным взять реванш за 1974 год, за Одессу, за все то, что произошло там. Пришел случай расквитаться, и он его не упустил. Он просто озверел, потеряв всякие тормоза. Он уже не думал, что разрушает карьеру, ломает жизнь человека. Фактически это он начал вся компанию против Корчного в прессе и на телевидении. Он так нападал на Корчного, что по Москве ходила горькая шутка: Петросян пошел на добивание..."

Из того же эссе Гены Сосонко ("64" номер 10 за 2011, стр. 75-76):
"Вспоминает Борис Гулько: "Чемпионат Советского Союза в Ереване (1975) был особенным: в нем принимали участие оба великих армянских шахматиста, Петросян и Ваганян.
Я лидировал, но в предпоследнем туре проиграл Петросяну, который и стал чемпионом, а я поделил второе место. Когда в начале турнира я выиграл у Балашова и Дворецкого, Петросян громогласно заявил, что оба - шахматисты моего поколения - проиграли мне партию нарочно, а Рошаль написал в "Известиях", что журналисты недоумевают, как легко достаются очки Гулько.
Вернувшись в Москву, Петросян не успокоился и написал заявление в Спорткомитет. Для изучения моих партий была создана специальная комиссия в составе Авербаха, Васюкова и Никитина...
И заявление Петросяна, и сам факт создания комиссии, и ее решение явились для меня страшным шоком... После этой истории я долго не мог прийти в себя и целый год попросту не мог играть в шахматы. Поражала полная беззащитность перед клеветой.
Все это происходило в советские времена, когда слово экс-чемпиона мира, тем более имеющего вес и связи не только в Спорткомитете, но и кое-каких инстанциях повыше, весило больше законов, презумпций невиновности и прочей чепухи. Перед ним чиновники стояли навытяжку, а телефонный звонок "сверху" мог решить не только вопрос о поездке на международный турнир, но и судьбу человека. С тех пор я никогда больше не здоровался с Петросяном, и мы никогда не подавали друг руки ни до, ни после партии".

Из того же эссе Гены Сосонко ("64" номер 10 за 2011, стр. 76):
"Иосиф Дорфман: "После победы над Гулько Петросян опережал целую группу участников на пол-очка. В последнем туре я играл с Романишиным, который тоже был в этой группе. Знаю совершенно точно, , что перед началом тура Петросян звонил в Москву: Дорфман сплавляет Романишину. Молодые, да еще оба из Львова, здесь же все ясно. И предлагал в случае победы Романишина дисквалифицировать обоих..."